ЧАСТЬ 5. НЕСУЩАЯ СВЕТ. В БОЯХ ЗА ОКТЯБРЬ.

Книга "Несущая свет", под редакцией Ф.С. Новикова*

При прочтении данной Главы необходимо понимать, что книга была написана в 1968 году с учетом политической направленности того строя и времени.

---

После свержения самодержавия Москва бурлила многолюдными митингами, собраниями. В водоворот политической жизни были втянуты сотни тысяч людей, ранее далеких от политики. Создавались различные политические партии, общественные организации. Повсюду обсуждались вопросы о дальнейших судьбах России. К Февральской революции большевистскую организацию электростанции  возглавлял в то время М. С. Радин. На станцию он поступил кабельщиком в 1912 году с помощью Г. М. Кржижановского. Тогда же он познакомился с Бандуриным, К. Стриевским и Козловым. Вот эта четверка и была тем ядром, вокруг которого через несколько месяцев сплотилась партийная организация на электростанции. После Февральской революции большевики М. Радин и К. Лемберг были избраны в заводской комитет станции. В конце февраля партгруппа попросила видного большевика П. Г. Смидовича, работавшего инженером на станции, рассказать о Событиях в Петрограде. А затем на общем собрании рабочих и служащих он и служащий станции Кашутин были избраны депутатами в Московский Совет рабочих депутатов.

Талантливый энергетик, убежденный большевик Петр Гермогенович Смидович, чье имя носит с 1923 Первая Московская городская электростанция, заслу­живает того, чтобы о нем рассказать более подробно.

---

...В октябре 1898 года русскую границу пересек бельгий­ский электротехник Этьен Бютер. Иностранные рабочие в ту пору ценились в России, и в конторе Брянского завода в Екатеринославе бельгийца приняли с распростертыми объ­ятиями. Через некоторое время начальство заметило, что но­вый монтер знает гораздо больше, чем остальные рабочие, и Бютеру предложили повышение. Но к удивлению дирекции завода бельгиец отказался от повышения и переехал из Екатеринослава в Керчь. Но и здесь история повторилась, и Бютер перебрался в Москву, а потом в Петербург. Почему же бельгиец так упорно не желал подниматься по служебной лестнице, предпочитая оставаться простым низкооплачиваемым рабочим? Почему каждый раз отказы­вался от перспективы занять привилегированное место сре­ди остальных рабочих? На дне его чемодана лежал тщательно спрятанный дип­лом инженера, выданный Парижской высшей электротехни­ческой школой. Диплом был выписан на имя Петра Гермогеновича Смидовича. Бельгиец Этьен Бютер и марксист Петр Смидович были одним и тем же лицом! Исключенный из Московского университета в декабре 1894 года после разгрома студенческого «Союза землячеств», Смидович был вынужден эмигрировать в Париж, чтобы за­кончить образование. А когда ему удалось с иностранным паспортом возвратиться в Россию, он решил до поры до вре­мени припрятать свой диплом, чтобы пожить среди рабочих, окунуться в их гущу, испить до конца горькую чашу их не­легкой жизни, понять их мысли, чаяния, настроения, почув­ствовать себя среди них как равный с равными, вести пропаганду, создавать марксистские кружки. В начале 1901 года кто-то из осведомителей донес на Смидовича, и его арестовали за пропаганду социализма. Пришлось прикинуться простачком: мол, у нас, в Бельгии, это не запрещено. Жандармы предпочли не связываться с иност­ранцем и выслали его из России. Оказавшись во Франции, он усиленно ищет связи с рус­скими марксистами. Ему доверяют серьезное партийное поручение — быть одним из агентов «Искры». Получив подробные инструкции от Н. К. Крупской, Смидович едет в Мар­сель. 

- Я хорошо помню совместную подпольную работу с Петром Гермогеновичем,— рассказывала об этом периоде Елена Дмитриевна Стасова, член партии с 1898 года.— В начале этого бурного века мы вместе участвовали в рас­пространении «Искры». Никогда не забуду, как ловко он ор­ганизовал доставку ее в Россию. В Марселе он передавал пачки с «Искрой» на пароходы, направлявшиеся в Батуми. Там пачки, обернутые клеенкой так, чтобы не проникла вода, сбрасывались в море, потом подбирались батумскими социал- демократами, а затем шли во все концы России.

- Дело шло весело, — говорил впоследствии об этом периоде Петр Гермогенович. — Думаю, что мне удалось пе­реправить в Россию до десятка пудов «Искры».

Осенью 1905 года Тульский комитет РСДРП направляет его на Всероссийскую партийную конференцию, собиравшую­ся в Финляндии, в Таммерфорсе. Приехав в Москву в разгар революционных событий, Петр Гермогенович принимает уча­стие в Декабрьском вооруженном восстании. Поэтому на конференцию он уже не попал. После поражения революции партия использует любые легальные и нелегальные, возможности для поддержания связи с массами. Это позволяло хоть в некоторой степени отстаивать интересы трудящихся, готовить их к грядущим битвам. Московский комитет партии принимал меры для уси­ления своего влияния в профсоюзах, различных кооператив­ных организациях, обществах.

После ареста В. Ногина в начале 1908 года председате­лем Центрального бюро московских профсоюзов становится Смидович. День за днем проводит он теперь на московских заводах и фабриках.

Летом того же года Петра Гермогеновича арестовали. Только в 1913 году Смидович возвращается в Москву. Вот тут-то и пригодился диплом, полученный им в Париже. Кржижановский помогает ему устроиться на электрическую станцию «Общества 1886 года» инженером. Здесь, на стан­ции, тщательно законспирированный, в течение четырех лет исподволь ведет он огромную партийную работу, готовит кадры революционеров, координирует подготовку московских рабочих к революции. В 1917 году П. Г. Смидович уже видный большевистский деятель, но по-прежнему уделяет большое внимание электро­станции, которая была тесно связана с Замоскворецким райкомом партии. Он помещался в мезонине здания на Ма­лой Серпуховке, в студенческой столовой, которая еще при царизме приобрела славу центра нелегальной пропаганды идей марксизма и политической работы в Замоскворечье. Сейчас она стала революционным штабом. Здесь с раннего утра и до позднего вечера толпились рабочие, обсуждались планы большевистской агитации на фабриках и заводах рай­она, задумывались общерайонные митинги.

---

Такой митинг состоялся 3 марта 1917 года в здании Ком­мерческого института. Первый митинг после свержения само­державия. Собрание было бурным. Студенты, в основном поддержи­вавшие кадетов, эсеров, меньшевиков, подняли бурю негодо­вания, когда выступивший большевик А. Гуревич-Борисов сказал о необходимости прекращения империалистической войны. Председатель митинга К- Островитянов, работник Замоскворецкого райкома партии, впоследствии видный со­ветский ученый-экономист, вице-президент Академии наук СССР, освобожденный к тому времени из тюрьмы, с боль­шим трудом сдерживал страсти бурлящего зала. Рабочим завода Михельсона и Первой Московской элект­ростанции все же удалось провести большевистскую резолю­цию, в которой говорилось о необходимости «призвать меж­дународный революционный пролетариат к единению для свержения своих правительств и прекращения войны». Чтобы усилить большевистское влияние на массы и помочь партийным ячейкам разоблачать соглашательскую политику меньшевиков и эсеров, Замоскворецкий райком послал на крупнейшие предприятия района активных агитаторов и про­пагандистов. Эта работа дала плоды уже через два месяца: за большевиками шли почти все рабочие Замоскворечья. Влияние партии росло с каждым днем. Этому содейство­вала большевистская газета «Социал-демократ» и др.

Контрреволюционные силы делали отчаянные попытки объединиться против надвигающейся социалистической рево­люции. С помощью меньшевиков и эсеров они созвали 12 августа Московское государственное совещание, пытаясь инсценировать «единение» всех слоев общества перед лицом революции. Но в день открытия совещания в знак политическую забастовку. Совещание проходи­ло без электрического света. Работники станции приложили к этому руку. Забастовка наглядно показала, что пропасть между про­летариатом и буржуазией все более и более ширится. Об этом свидетельствовали со всей очевидностью и выборы в конце сентября в районные думы. Предвыборная борьба была очень острой. Из 17 районных дум 11 оказались большевист­скими, 6 —с большевистским преобладанием. В Замоскво­рецком районе, как и в ряде других пролетарских районов, большевики одержали на выборах блестящую победу. В Пят­ницкую районную думу был избран М. С. Радин. 25 октября 1917 года Петроградский пролетариат с ору­жием в руках восстал против Временного правительства. До Москвы донеслись ленинские слова, сказанные в обра­щении «К гражданам России!»: «Временное правительство низложено... Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!». На следующий день на Малой Серпуховке в здании сту­денческой столовой собрался партийный актив Замоскворец­кого района. 

- Товарищи, я буду предельно краток, — начал Констан­тин Васильевич Островитянов. — Вчера в Петрограде боль­шевики взяли власть в свои руки, Временное правительство свергнуто! Поговорить с товарищем Лениным пока не уда­лось. Ждать нельзя. Предлагаю срочно наметить меры за­хвата центральных учреждений в Замоскворечье ,на случай более чем вероятного выступления реакции.

- Константин Васильевич, мне, наверно, надо охрану электростанции организовать?

- И немедленно, товарищ Радин! Оружие есть?

- Немного.

- Начинайте действовать, а мы пришлем на электростан­цию красногвардейцев.

У самой станции запыхавшийся Радин едва не столкнул­ся с Петром Гермогеновичем Смидовичем. Разговор был коротким.

- Знаешь?

- Знаю.

- Откуда?

- Островитянов сообщил. Бегу из столовки.

- Собери кого сможешь из большевиков и сочувствую­щих.

Собрались. Пять человек. Помимо М. Радина, Иншаков, К. Голубев, сочувствующий Н. Иванов и эсер И. Миронов. И снова короткий разговор.

---

- Товарищи, вчера объединенный пленум Московского Совета рабочих и Московского Совета солдатских депутатов создал военно-революционный комитет. Возможно, без борь­бы с белогвардейцами и юнкерами дело не обойдется, хотя большинство солдат Московского гарнизона на нашей сто­роне. А потому предлагаю, — Смидович загибает пальцы на левой руке,— 1. Собрать еще большевиков и вооружить.. 2. Выставить посты у щита, у баков на Жуковой дворе, у проходных. 3. Подъезд и ворота забаррикадировать. 4. Ни­кого на станцию не впускать и не выпускать. 5. Смене тур- бинистов и котельщиков разъяснить обстановку и обеспечить питание. Все! Имейте в виду, возможно, придется отключить питание в некоторых районах, у щита должен быть абсолют­но надежный человек.

— Много шума было у ворот электростанции, — вспоминает Михаил Степанович Радин, — много. Собралась смена— ворота закрыты. Почему, отчего? Объяснили людям: объект важный, возможно электричество кое-куда и не следует по­давать. Опять же, недоразумения могут быть. Народ на стан­ции разный. Есть и прямая контра. Меньшевики бушевали. Епифанов особенно: «Большевики—узурпаторы», — кричал.

---

Не выдержал я: «Грамотный человек ты, Епифанов, а все же, прости меня, дурак! Вот на мне синяя блуза и на тебе то ж! Я большевик, а ты меньшевик. Ну, а юнкера придут? Ду­маешь, разберутся, помилуют? Врешь, на одном столбе с тобой болтаться будем». «Все равно, — кричит, — станция нейтральной должна быть!». Да, а Петр Гермогенович прав оказался. Питание пришлось отключить. Специальное распоряжение Совета бы­ло выключить свет в районах, занятых белогвардейцами. Даже в Кремль не подавали — туда 28 октября юнкеры про­рвались и засели. Так несколько дней, пока белогвардейцев окончательно не разбили (а это в ночь со 2 на 3 ноября произошло), и работала только одна смена. А народ успо­коили. Глеб Максимилианович Кржижановский выступал, Классон, директор станции, в общем и целом поддержал нас. С 3 ноября на Первой МГЭС вновь началась обычная ра­бота.  А тот знаменитый выключатель, с помощью которого М. Радин, К- Голубев, В. Бренер прекратили подачу света, хранится ныне в Государственном музее революции.

В этот же период на трамвайной электростанции разыг­рались бурные события. О том, что в Петрограде власть перешла в руки рабочего класса и Временное правительство пало, рабочие и служащие электростанции узнали на следующий день. В больших ре­монтных мастерских стихийно возник митинг. На трибуну взобрался старший водопроводчик, ярый меньшевик Капралов:

- Господа, граждане, товарищи! Дозвольте вас поздра­вить с новой революцией. Мы сами теперь будем отроить жизнь, сами будем все решать. Давайте выберем комиссии, поставим туда уважаемых людей. Поскольку мне поручено быть председателем, я предлагаю...

- Кто поручил?!

- Не знаем!

- Долой с трибуны! — крикнул большевик Николай Пав­лович Ковырзин.

— Кулюкииа давай в председатели! — поддержал Ковыр-зина кто-то из ячейки большевиков.

— Долой Кулюкина, даешь Капралова!

Немногочисленной ячейке большевиков пришлось туго. Их предложения потонули в свисте, улюлюканье меньшевиков. И все же они решили дать бой, бой на первом же собрании. Поддерживаемый товарищами, Афанасий Константинович Кулюкин пытался взобраться на трибуну, но был скинут с нее Капраловым. И тут произошло неожиданное. Кто-то крикнул:

— Бей господских холуев!

В ответ раздалось:

— Дави хамов!

Все решили секунды. Классовый инстинкт заставил массу рабочих пойти за большевиками. Вспыхнула короткая, но ожесточенная драка. Через несколько минут на трибуне оказался изрядно помятый с расцарапанной щекой Кулюкин.

— Товарищи! В Питере победили рабочие, большевики. Временное правительство свергнуто! Нам надо брать власть в свои руки. Вы слышали, как на этом собрании кто-то из меньшевиков крикнул: «Дави хамов!» «Хамы» — это мы, кто своей кровью завоевал победу, кто хочет новой, светлой жизни для всех. Врешь! Нас не задавишь! Мы живучие, и на глотку нас тоже не возьмешь! Я предлагаю выбрать завком, комиссии, которые будут руководить всей жизнью трамвайной электростанции, поставить во главе комиссии таких товарищей, которым мы верим, как самим себе...

До позднего вечера бурлила Вторая электростанция, до хрипоты спорили рабочие и служащие, обсуждая кандидатуры председателей комиссий. В этот вечер большевики, несмотря на свою малочисленность, одержали первую серьезную победу.

Рабочие станции разоружили охрану, а оружие передали красногвардейцам. Отряд самокатчиков, расположенный по соседству, на территории фабрики Эйнем, передал бойцам электростанции пулемет, который немедленно был установлен на вышке. Этот боевой участок держал непрерывную связь с Замоскворецким военно-революционным комитетом и с заводом Густава Листа.

Вечером 27 октября на станцию сообщили, что требуется прикрыть огнем пулемета отряд красногвардейцев, посланный с продовольствием и патронами к 4-й роте, находившейся у Большого Каменного моста. Эту роту под перекрестным огнем держали белогвардейцы, засевшие в саду храма Хри- ста-спасителя, в одной из башен Кремля и на углу Ленивки и Лебяжьего переулка. Когда над Москвой спустилась ночь, группа бойцов полз­ком под прикрытием огня пулемета добралась до солдат. Рота снова могла вступить в бой. Через несколько часов юнкера открыли ожесточенный огонь по станции из легковой машины с Малого Каменного моста. Из окон здания ответили меткими выстрелами. Пуле­мет юнкеров смолк, и машина скрылась. Белогвардейцы всеми средствами добивались остановки электростанции и старались парализовать работу всего го­родского хозяйства. 28 октября монтер Елисеев с централь­ной подстанции проник к щиту. Это заметил дежурный мон­тер Варакин, задержал Елисеева и отправил в штаб ВРК. Белогвардейские агенты проникли также на Симоновский склад Нобеля, откуда электростанция получала по нефтепро­воду жидкое топливо, и перекрыли нефтекраны. Штаб срочно командировал на склад красногвардейцев, и нефть снова на­чала поступать на станцию. После попытки нападения юнкеров на станцию у моста были вырыты окопы, чтобы предотвратить новые атаки. Од­нако через два дня машина белогвардейцев прорвалась через Устьинский мост и снова подъехала к станции. Контратака красногвардейцев заставила машину повернуть, но, увидев, широкий и глубокий окоп, юнкера выскочили из машины и бросились бежать по Софийской набережной. Автомобиль стал трофеем бойцов станции. А в это время красногвардейцы Первой Московской элек­трической станции вместе с рабочими завода Густава Листа надежно охраняли Замоскворецкий мост. Их посты стояли у выхода в Садовники, на Раушской набережной. Из здания пожарной части рабочие вели огонь по кремлевской башне. Несколько красногвардейцев отряда пробрались на чердак Софийского подворья и тоже обстреливали Кремль.

Кольцо красногвардейских отрядов всех районов города сжималось все теснее вокруг Кремля. И как уже говорилось, в ночь со 2 на 3 ноября был взят Кремль.

События девяти дней Московского восстания навсегда войдут в историю революции. Героизм, мужество московских рабочих, в рядах которых сражались лучшие рабочие Пер­вой МГЭС и трамвайной электростанции, будет вечно слу­жить примером революционного духа пролетариата.