ЧАСТЬ 6. НЕСУЩАЯ СВЕТ. 1917-1919 ГОДЫ
...Прошло несколько дней. По-прежнему в ведомствах сидели старые чиновники, по-прежнему выходили газеты. Кто-то под шумок забирал из банков ценности и вклады, вывозил, портил сырье, ломали машины, выводя из строя заводы и фабрики, прятали продовольствие. Железнодорожные магнаты в сговоре прекратили подвоз продуктов к столице. Положение было напряженным. Плохо обстояло дело и с электроэнергией. В то время Москву снабжали электроэнергией в основном три электростанции: Первая Московская, «Электропередача»- и Вторая Московская — Трамвайная. На Первой МГЭС к октябрю 1917 года было 11 турбоагрегатов общей мощностью 57 тысяч киловатт, в том числе 2 турбины по 10 тысяч киловатт, остальные 9 — от 2 до 5 тысяч киловатт. Котельное хозяйство насчитывало 21 котел. Напряжение на клеммах генераторов было различное. Старые имели 2200 вольт (как и кабельная сеть центра Москвы), генераторы, установленные незадолго до первой мировой войны, давали 6 тысяч вольт и питали более отдаленные районы Москвы. Мощность Второй Московской станции составляла 21 тысячу киловатт. Шесть турбин этой трамвайной электростанции давали энергию, которая через девять подстанций питала Московскую трамвайную сеть напряжением 600 вольт.
Обстановка на всех этих электростанциях отличалась большой сложностью. Передовых рабочих, которые принимали участие в Октябрьском вооруженном восстании, было здесь не так уж много. Чувствовалось еще довольно сильное влияние меньшевиков. Да это и понятно. Ведь на станциях был высокий процент инженерно-технических работников и служащих. Из 1200 человек, номинально входивших в число сотрудников Первой МГЭС, только 350 были непосредственно заняты на эксплуатации электростанции. И тот факт, что работавших при царизме - служащих было больше, нежели рабочих, в немалой степени способствовал живучести меньшевистских идей. Кроме того, поскольку электростанции имели возможность давать отсрочку от военной службы, особенно в период первой мировой войны, буржуа, дельцы и другие представители привилегированных слоев общества всеми правдами и неправдами устраивали туда своих отпрысков. Дело доходило до того, что на Первой МГЭС швейцаром служил сын крупного московского колбасника, а дворником — сын фабриканта-кондитера. Далее, среди машинистов и части кочегаров были бывшие моряки военного флота из числа матросской аристократии, которых брали на электростанцию по рекомендации соответствующих военных властей. Эти «флотские» считали, что им «подфартило», что они «вышли в люди», а потому были готовы вцепиться в горло «смутьянам». И, наконец, на электростанциях были наиболее квалифицированные, а поэтому и более высокооплачиваемые рабочие, многие из которых были даже держателями акций и входили в привилегированную верхушку, в так называемую рабочую аристократию (господам немцам, хозяевам «Общества 1886 года» не занимать было искусства расслаивать рабочих). Получая ежегодно, хоть и небольшие дивиденды, эта верхушка крепко цеплялась за старые порядки. И вот о этих условиях, когда большинство спецов занимало враждебную позицию к Советской власти, коммунистам, которых насчитывалось 12 человек, предстояло во что бы то ни стало удержать станцию в своих руках, не дать ей остановиться.
В один из дней после победы Октября, когда рабочие трамвайной электростанции пришли на работу, они не увидели инженеров, техников, служащих. В соответствии с решением Союза служащих те объявили бойкот Советской власти. У ворот электростанции меньшевики останавливали квалифицированных рабочих, уговорами, а иногда и угрозами заставляя их разойтись по домам.
Нужно было принимать экстренные меры или останавливать электростанцию. На собрании партийной ячейки всю станцию разделили по объектам. Были намечены кандидатуры квалифицированных монтеров из числа сочувствующих, способных возглавить эти объекты. На общем собрании рабочих утвердили предложенные ячейкой кандидатуры. Рабочих, возглавивших объекты, назвали «ответственными техниками». Руководство работой электростанции взяли на себя электрик Тихон Матвеевич Мартынов и монтер электроцеха Илья Степанович Левин. На этом же собрании было принято решение выселить всех саботажников из казенных квартир и на их место поселить квалифицированных рабочих, преданных Советской власти. Райком партии в лице Константина Васильевича Островитянова и Петра Георгиевича Арутюнянца поддержал рабочих. Через несколько дней к Н. П. Кавырзину, заместителю председателя завкома, домой прибежал один из рабочих, которого меньшевики уговорили саботировать новую власть. Взволнованный, он невразумительно говорил:
- Понимаешь, Коля, обманули, сволочи, окрутили. Я ведь того... не знал, что к чему... А тут, понимаешь, нефтепровод того... порушить его хотят... Гады!
- Что?! Нефтепровод?! Бежим на станцию!
Через несколько часов из ворот станции вышел красногвардейский отряд, возглавляемый большевиком слесарем И. П. Карповым. Красногвардейцы рассыпались по прилегающим к станции улицам. Охрану нефтепровода, питавшего электростанцию, взял на себя патруль во главе с Н. А. Соколовым и М. А. Семеновым. Так приходилось работать на первых порах рабочим электростанций: с инструментами в руках и с винтовками за плечами. Попытки меньшевиков и саботажников любыми путями остановить электростанцию, питавшую не только трамвай, но и ряд предприятий и жилых домов, ни к чему не привели благодаря революционной бдительности рабочих. Хозяйственная жизнь налаживалась с большим трудом. Стали возвращаться специалисты, саботировавшие власть большевиков. Первым на трамвайную станцию вернулся инженер С. В. Русаков, затем старший техник Колосов, потянулись и другие спецы. В это время на предприятиях стали выбирать «красных директоров». Были они выбраны и на Первой и Второй московских электростанциях. На Первой электростанции «красным директором» стал квалифицированный, грамотный монтер, сочувствующий большевикам, Н. Н. Иванов. В январе 1918 года он по рекомендации М. С. Радина вступил в партию. «Красный директор» Первой МГЭС довольно быстро вошел в курс дела, оказаа- шись энергичным, настойчивым, внимательным администратором. К сожалению, Н. Н. Иванов довольно скоро был отозван в союз металлистов, а затем уехал на фронт.
Вторым директором избрали С. П. Васильева, члена партии с 1918 года. Бывший конторский служащий, счетовод, он пользовался уважением в равной мере у рабочих и служащих.
На Второй электростанции первым «красным директором» был выдвинут И. П. Карпов. На партячейке был крупный разговор.
-- Вы, что ли?! — категорически возражал Карпов.— Да я и расписываться-то как следует не умею!
- А ты не боись, не боись. Чай, не один работать будешь, увещевал его председатель ячейки Кулюкин. — Комиссии на что? Помогут. И ты подучишься.
Уговорили. Общее собрание прошло довольно гладко. В 1918 году на Второй электростанции основная масса рабочих твердо шла за большевиками. Перевес был настолько очевиден, что меньшевики даже не выставили своей кандидатуры. Через несколько дней в кабинете «красного директора» можно было наблюдать интересную картину. Возле стола, покрытого огромным куском бумаги, стояло несколько человек, ожидавших подписи на документах. А Карпов, стоя коленками на стуле, старательно исписывал стол своими подписями. Сделав не менее сотни подписей, он удовлетворенно крякнул и, смахнув пот со лба, сказал:
—- Видал! Получается помаленьку. А то не принимают, сволочи, бумаг! Говорят, дескать, не ты подписывал. Подпись, видишь ли, не отработана. Я теперь каждое утро по два часа ее проклятую отрабатываю...
1919 год был чрезвычайно тяжелым для всей России. Не успела она оправиться от империалистической войны, от вызванной ею разрухи, как началась гражданская война и военная интервенция. Страну охватил голод. Московские электростанции переживали тяжелые дни. Выработка электроэнергии на Первой МГЭС сократилась почти в три раза по сравнению с 1916 годом и составила 57 миллионов киловатт-часов. Вскоре иссякают запасы нефти. Поставки ее практически прекращаются, котлы «Бабкок—Вилькокс» второй котельной переоборудуются под дрова. Своевременное снабжение топливом становится основной проблемой. Трамвайная электростанция. На складах ни грамма угля, ни грамма нефти. Трансформаторные помещения, находящиеся в подвалах, затоплены. Станция остановилась. Двор заполнили не только рабочие электростанции, но и кондуктора, вагоновожатые трамваев. Что делать? Решено заготовлять дрова. 1700 рабочих, кондукторов, вагоновожатых едут на заготовку дров в Подмосковье. А в это время рабочие трамвайной электростанции под руководством техника С. А. Аграновича снимают форсунки с котлов, оборудуют выносную шахту, приспосабливая котлы к сжиганию дров. В подвале поставили колонны и, укрепив таким образом пол котельной, проложили рельсы, дав возможность подвозить на трамвае дрова непосредственно к топкам котлов. Вновь начала работать электростанция, вновь затеплилась на ней жизнь. «Москватоп» выделил из своего состава коммунистов, направил их на предприятия, чтобы они возглавили борьбу за бесперебойное топливоснабжение. На Первую МГЭС прибыл коммунист Федор Шканов. Он прилагает все силы, чтобы организовать доставку дров централизованным путем. Получив мандат Совета Труда и Обороны, он налаживает поступление дров из Ярославской и Костромской областей. Поскольку мандат давал право требовать от железнодорожников первоочередной отправки груза и даже конфисковывать дрова, снабжение несколько улучшилось. От дровяных складов к электростанции была проложена трамвайная линия. На территории Первой МГЭС были оборудованы циркульные пилы, которыми резали трехметровые бревна на швырки, и на вагонетках доставляли их к топкам котлов. Для доставки дров начали использовать и баржи.
Молодому коммунисту пришлось немало поволноваться: топлива не хватало, рабочих рук не хватало. Даже тогда, когда дрова прибывали на железнодорожную станцию, не всегда удавалось их быстро разгрузить, хотя Шканов и имел право платить привлеченным для разгрузки безработным деньги и даже частично оплачивать их труд дровами.
Партячейке, завкому удалось сплотить вокруг себя всех сознательных рабочих, личным примером увлечь их на борьбу за бесперебойное снабжение электростанции топливом. После смены не отдохнувшие, полуголодные рабочие бригадами уезжали на топливные базы, где перегружали дрова из железнодорожных вагонов на трамвайные платформы. Трамвайные маршруты привозили бревна на набережную, там их пилили и на вагонетках сразу же подавали в топки котлов.
Иногда появлялись трамвайные платформы, груженные аккуратно сложенными мешками и охраняемые красногвардейцами. Это привозили очередную партию царских ассигнаций, аннулированных Советским правительством. Увы, и здесь царские «бумажки» оказывались практически бесполезными; выдачу пара почти не увеличивали. Постепенно коммунистам электростанции удалось наладить бесперебойное снабжение топливом, и вся набережная от Москворецкого .моста до Устинского превратилась в гигантский склад уложенных штабелями дров. Конечно, это нанесло сокрушительный удар по планам саботажников. Это была несомненная победа большевиков, и все же политическая обстановка на электростанции оставалась сложной. Большинство спецов продолжало занимать выжидательную позицию.
Общее собрание рабочих и служащих Первой электростанции. На трибуне представитель Московского комитета партии. Зал настороженно молчит.
Товарищи, Московский комитет партии взывает к вашей сознательности. Я говорю о трудовой неделе. В течение следующих шести дней каждый трудящийся должен считать своим долгом отработать сверхурочно два часа в фонд раненых бойцов Красной Армии. Я предлагаю обсудить этот вопрос.
Председательствующий на этом собрании электромонтер установочного цеха Епифанов, возглавлявший на электростанции группу меньшевиков, славился тем, что умело мани-* пулировал цитатами Маркса в демагогических целях. Вот и сейчас он остается верен себе.
Мы, конечно, обсудим предложение Московского комитета. Однако, пользуясь правом председательствующего, должен заметить, что не следует навязывать свое решение, апеллируя к сознательности масс. Бытие определяет сознание. Как говорил Маркс, человек вначале должен есть, пить,
одеваться, а потом уже... и так далее. Это в порядке предисловия. А теперь приступим к обсуждению, Кто просит слова?
Молчание. Минута, вторая, третья.
—- Тогда, может быть, есть предложения?
На сцену поднимается Макс Либер — большевик, которому партячейка поручила огласить текст резолюции в поддержку трудовой недели.
— Товарищи! Я предлагаю резолюцию: «Все рабочие
электростанции, как один человек, поддерживают трудовую неделю и...»
Свист и топот меньшевиков покрывают его слова. Вслед за ним взбегает на сцену Шканов. Он поддерживает Либе-ра и продолжает говорить, несмотря на злобные выкрики меньшевиков. Схваченный бывшими флотскими — кочегаром Трофимовым и машинистом Прохоровым, — Шканов летит в зрительный зал. А на трибуне ярый демагог, меньшевист-вующий анархист Прохоров, который имеет свою мельницу в деревне, спекулирует мукой и каждое свое выступление начинает с вопроса «онабждения».
— Граждане, я думаю, пока нет снабждения, нечего нам себя гробить!
Его слова покрывает взрыв смеха, и тем не менее другие выступающие поддерживают Прохорова.
Партийная ячейка сообщает в Замоскворецкий райком РКП (б): «...Предложенная тов. Либером резолюция вызвала большие прения... Благодаря преобладающему количеству служащих над рабочими как на собрании, так и вообще на станции (служащих 800 чел., рабочих 500 чел.) резолюция тов. Либера отклонена». А в своем отчете райкому на вопрос «Есть ли недовольства среди рабочих?» отвечает: «Известно, есть маленькое недовольство по случаю голода, но это ерунда, и мы, коммунисты, с этим справимся».
И коммунисты делали все, что было в их силах, чтобы ослабить голод. Москва, как и другие города, готовила продотряды. Именно в это время на трамвайную электростанцию пришел только что демобилизованный солдат Николай Захарович Чубурков. Среднего роста, стройный, с орлиным носом, из-под которого стремительно вылетали концы черных, как смоль, усов, он сразу понравился коммунистам станции своей удалью и смелостью. Его-то и решили направить в райком представителем от трамвайной электростанции для продотряда вместе с рабочим Юркиным.
Вы кто? —спросил его Арутюнянц.
Николай Чубурков, демобилизованный солдат, направлен ячейкой трамвайной станции.
Вполне подходяще. Вот что, солдат, здесь сидят представители от 25. предприятий Замоскворечья. Так и назовем твой отряд: «Отряд двадцати пяти». Поедешь командиром. Под Курском застрял эшелон с зерном, надо вызволить. Сейчас, говорят, там снежные заносы, так что людей предупреди насчет одежонки и прочего. Выехать придется в любой момент. Людей держи наготове. Вот предписание. Иди к Наркомпроду Александру Дмитриевичу Цюрупе, получишь продукты. Все ясно?
Так точно! Стало быть, стать во главе отряда и в любой момент быть готовым к отправке.
Правильно. А сейчас двигай, солдат.
К вечеру Николай Чубурков получил продпайки на свой отряд, раздал их, строго предупредив держать как неприкосновенный запас. А через несколько дней Чубуркова вновь вызвали к Цюрупе.
Поедете не под Курск, а в Воронежскую губернию. Вот инструкция. Получайте мандат.
Отряд «Двадцати пяти» прибыл в Воронеж. В Задонском, Богучарском районах продотрядовцы вынуждены были ходить по дворам, вымерять каждый кубический метр зерна в каждом амбаре, забирая все излишки и оставляя лишь тот минимум, который нужен был на посев, на семью, на прокорм скотине.
Естественно, крестьяне роптали, кое-где дело чуть не доходило до бунта. И тогда Н. Чубурков рассказывал о голодающих рабочих, о детях, пухнущих с голоду, о матерях, отдающих им свою порцию сырого, похожего на мыло хлеба. И вскоре 47 вагонов зерна, погруженных в вагоны с помощью тех же самых крестьян, прибыли в Москву.
Впервые за несколько месяцев из Московского потребительского общества на Трамвайную электростанцию пришли мешки с зерном. Голодные глаза сотен людей устремлены на членов продкомиссии. Зерно мелят здесь же, на электростанции, на заранее смонтированных жерновах. Пекут хлеб здесь же, на электростанции, в камере пароперегревателя, где установили противни. Выдают хлеб здесь же, на электростанции, по одному килограмму на едока. На сколько дней, месяцев— неизвестно.
Так жили, так работали Люди в том суровом 1919 году.