ГЭС-1 ИМ. П.Г. СМИДОВИЧА В ГОДЫ ВОЙНЫ

В начале 1941 года ГЭС-1 находилась на реконструкции: проводились работы по переводу оборудования на подмосковный уголь, демонтировались восемь старых котлов. Тогда же обновления затронули и «Раушскую», которая снабжала электричеством метро. 

В июне 1941 года предприятия энергетики в срочном порядке перестраивались на военный лад. Прежде всего потребовалось форсировать работы по строительству подземного диспетчерского пункта: были построены командные пункты и убежища для персонала, введена система светомаскировки, подобраны средства индивидуальной защиты.



В этот день я отправился на берег водохранилища. Любил в выходной день побродить по лесу, подышать ароматом хвои, поваляться под солнцем на песчаной отмели. И когда мальчишка, кативший по берегу на велосипеде (видно искал отца-рыболова), бросил на ходу: «Дядя, дядя, вставай – война началась!» – я крикнул от отчаянья. Ведь вот не зря не хотел уезжать вчера из дому! Слово предчувствие какое-то было.

А.П. Пятницкий. ГЭС-1



Рисунок4.jpg



Первый налёт фашистской авиации в ночь на 22 июля 1941 года.

Сложнейшей задачей стала защита станций от бомбардировок. Гитлеровцы усиленно искали Кремль и здание важнейший источник энергоснабжения Москвы, ГЭС-1. Основными ориентирами для них были изгибы Москвы-реки, Стрелка и Обводной канал. За дело взялись маскировщики. За одну ночь Обводной канал превратился в улицу старого Замосворечья, а ГЭС-1 в жилой дом. Для защиты электростанции были выделены специальные зенитные подразделения ПВО. В подвальном помещении Мосэнерго на Раушской набережной был организован командный пункт. «Раушская» стала казармой зенитчиков.



«Огромная бомба пробила стеклянную крышу машинного зала и угодила прямо в ремонтирующийся турбогенератор, но не взорвалась. Тут же появились военные, вытащили, погрузили бомбу на грузовую машину с песком и увезли. Ремонтники Мосэнерго на месте сварили чугунный корпус турбины и часть цилиндра (такого в мире не было). Оперативно агрегат был введен в эксплуатацию»

Воспоминания работника ГЭС-1 А.А. Сычкова.



Ночной авианалет на Москву, июль 1941 года.jpg


В течение нескольких дней самолеты врага упорно стремились разбомбить нашу ГЭС-1. Я только успела спуститься с поста в бомбоубежище, когда раздался первый взрыв: бомба упала прямо на территорию станции. Спустя некоторое время начался второй налет. Всю ночь небо над городом было беспокойным: самолеты в лучах прожекторов, осветительные бомбы в воздухе как фонари. И только под утро немного стихло. И вдруг над нашим домом послышался свист падающего снаряда. Думала, все, конец! Но от взрыва пострадало только здание: выбило двери, рамы. Выбежала я из убежища, хотела сообщить в штаб обо всем и страшно стало: многие дома на Овчинниковском переулке разрушены, кругом все горит. С того дня не могла я спокойно работать. Экстерном, без отрыва от производства, закончила курсы медсестер и отправилась в военкомат. Потребовала отправить меня прямо на передовую. И не смог меня отговорить военком. Меня отправили в 250-й зенитно-артиллерийский полк, защищавший небо Москвы в самые тяжелые дни сражений.
М.А. Нестерова. МКС



В срочном порядке были проведены работы по снижению ущерба от возможного взрыва на станции: головные части турбогенераторов укрыли металлом, чердаки и оконные проемы в котельных заложили мешками с песком.



Ф.6.ед.хр.6_Ф_05.jpg


Остро переживаем первые налеты фашистских самолетов на Москву. Москва затемнена, но по ночам зарево пожаров освещает районы, подвергшиеся бомбардировке. Они особенно хорошо были видны с крыши здания Мосэнерго, где мы дежурили по ночам. Наша основная задача – ловить зажигательные бомбы и тушить пожары. С этим мы научились успешно справляться. Однако, немцы начали сбрасывать «зажигалки» в сочетании с фугасными бомбами крупного калибра. В одно из дежурств нас сильно встряхнуло, когда такая «игрушка» попала в дом у Устьинского моста, где размещалось отделение милиции. Ночь была тяжелой, нас несколько раз подымали по боевой тревоге. После очередного отбоя на рассвете мы вышли на крышу здания. Гнетущая тишина, пахнет гарью, все Замоскворечье окутано дымом. Часовой, охраняющий здание ГЭС-1, делится своими впечатлениями о проведенной ночи. Во время одного из налетов вражеской авиации у него осколком срезало штык с винтовки. После такой ночи работа не клеится, отчаянно хочется спать.

В.А. Сатаров. ПКБ



В октябре 1941 года началась эвакуация. Тогда же были демонтированы три турбогенератора мощностью по 5 МВт. В ремонтно-механическом цехе ГЭС-1 и на ГЭС-2 начали изготавливать детали «М-13» для «Катюш» - наступили сложные дни обороны.



«Работая на ГЭС-1 Мосэнерго, я также находилась на казарменном положении — жила в подвале мастерской котельного цеха, спала на нарах. В свободное от работы время опять дежурила на посту на крыше на Раушской. Несколько раз во время налетов со мной дежурил М.Я. Уфаев, в то время директор ГЭС-1»

Воспоминания работницы ГЭС-1 М.С. Абрамовой


Вскоре после начала Великой Отечественной войны, по заданию Наркома электростанций и электропромышленности А.И. Леткова, ремонтно-механический цех ГЭС-1 в числе некоторых других московских электростанций должен был срочно приступить к производству боеприпасов для нужд фронта. Коллектив ремонтно-механического цеха, пополненный кадровыми рабочими других цехов станции, а также отрядом выпускников школы ФЗО, приступил с энтузиазмом к выполнению почетного и ответственного задания – изготовлению деталей «М-13» для грозного, легендарного оружия «катюша». Сложную деталь приходилось осваивать на ходу, затяжка и промедление наладки производства нетерпимы. Война есть война! С целью освоения технологии нам не раз приходилось с М.Я. Уфаевым, которой в начале войны был директором нашей станции, бывать на головном заводе «Компрессор». Этот завод уже приступил к выпуску реактивных снарядов. Но наше оборудование не шло ни в какое сравнение с отличным заводским оборудованием. Поэтому практически все приходилось начинать на пустом месте, с нуля. Воспользоваться чем-либо на «Компрессоре» не пришлось. И тогда силами цеха совместно с группой конструкторов была разработана своя технология производства деталей, применительно к имеющемуся у нас устаревшему станочному оборудованию, а также не лучшему оборудованию, поступившему с других станций, не занятых на спецпроизводстве. Среди конструкторов, принимавших участие в разработке технологии и оснастке станков, ведущая роль принадлежала А.П. Буранову. Алексей Павлович ни одного приспособления и специнструмента не заносил в технологическую карту, не посоветовавшись с рабочими, которым надлежало выполнять ту или иную операцию. В силу этого технологические ошибки, т.е. брак, сводился к минимуму.

Так, общими усилиями дело было направлено в надежную колею, и коллектив станции в меру своих сил начал участвовать в выпуске оружия для фронта. М.Я. Уфаев очень много уделял внимания делу спецпроизводства. По нескольку раз в день интересовался Михаил Яковлевич установкой и наладкой станков. Он знал по имени всех рабочих цеха. По его инициативе быстро, в одну неделю, ремонтно-строительным цехом было достроено и приспособлено помещение (ныне занятое химводоочисткой) под установку станков, калильной печи, гидропресса и др.

Заступивший вместо Уфаева директор Н.П. Удалов также отдавал много сил и энергии работе ремонтно-механического цеха. Будучи по призванию спортсменом, он успевал везде и всегда. Во время командировки в Шатуру ему удалось добиться перевода с Шатурской ГРЭС шести квалифицированных токарей, позарез необходимых для нашего дела. В числе прибывших был и Георгий Федорович Силантьев. Этот человек с «золотыми» руками, сочетающий в себе квалифицированного токаря и не менее квалифицированного слесаря, выполнял несколько важных операций при изготовлении деталей.

Примерно в начале 1943 года к нам на станцию пришел новый директор П.Н. Федотов. Почувствовалось новое подкрепление в лице этого энергичного руководителя. Пропала излишняя сутолока. Быстрее и проще решились необходимые вопросы. Ритмичнее, по графику стал поступать металл и специнструмент. По заданию Федотова, пом. директора по кадрам А.П. Климов завербовал и доставил группу рабочих из Мордовской АССР. Эти люди не имели никакой профессии, и у них были проблемы с здоровьем. Однако с их приходом мы немного восполнили пробел, образовавшийся в связи с уходом некоторых токарей и слесарей на фронт, хотя основная масса людей и бронировалась за предприятием.

Изготовляемые детали должны были отвечать строгим техническим условиям. Не допускались даже самые малейшие отклонения, самые ничтожные, казалось бы, погрешности на всех операциях, а этих операций было более двадцати. Изделия прямо в цехе принимались военпредами. При обнаружении дефектов, даже самых мельчайших, военпреды были неумолимы, детали браковались. Здесь следует сказать об ответственной работе наших контролеров-работников ОТК. В момент предъявления деталей военпреду и отправке на головные заводы им помогали слесаря. Но самая большая и очень важная по своему значению работа выполнялась этими женщинами-труженицами.

Каждая деталь проверялась бринелированием и гидравликой, нужны были результаты механических и химических испытаний, чтобы главное изделие по срокам подготовить и сдать заводу. Я не помню случая, когда бы цех сорвал поставку деталей и не выполнил план. И в этом одна из первых заслуг – наших контролеров ОТК. И начальников смен – эти люди руководили непосредственно загрузкой станков своих смен. Готовили инструмент, предъявляли контролерам ОТК каждый свою продукцию, передавали задел из смены в смену. Каждый начальник смены имел свое клеймо. Также начальники смен отвечали за режим светомаскировки и поведение людей в ночное время при воздушных налетах противника.

А.Д. Саломатин. ГЭС-1


4194773.jpg



Подвоз бакинской нефти и донецкого угля прекратился, поэтому ГЭС-1 пришлось перейти на топливо из Башкирии и Татарии. По своему химическому составу эта нефть отличалась от бакинской — в ней было больше серы. Изготовленный из нее мазут обладал повышенной вязкостью и застывал при первых холодах. Доставка мазута проводилась баржами, которые направляли по Москве-реке к насосной ГЭС-1. На баржу подводили пар, и разогретый мазут перекачивали в наливные баки станции. Топлива не хватало, к апрелю 1943 года установленная мощность ГЭС-1 составила около 100 МВт. Котел №40 был переоборудован на сжигание дров. Ввиду отсутствия мазута в работе был только турбогенератор №29 с нагрузкой 3-6 МВт, остальное оборудование находилось в холодном резерве. 

Лишь к 1945 году ГЭС-1 достигла своих прежних лидирующих позиций по выработке энергии.

3666.jpg




Назад к списку очерков